Всесожжение. Страница 4

Я невольно улыбнулась.

– Наверняка.

Запищал пейджер, и я подскочила на месте. Стащив проклятую штуку с пояса юбки, я посмотрела на номер и нахмурилась.

– Что случилось? Это полиция?

– Нет. Не узнаю номер.

– Ты же не даешь свой номер кому попало.

– Сама знаю.

– Эй, не злись на меня.

Я вздохнула:

– Прости.

Ларри постепенно снижал мою агрессивность. По сути, он учил меня быть лучше. Кому-нибудь другому я бы уже давно оторвала голову. Но у Ларри получалось нажимать на меня в нужных местах. Он мог попросить меня быть полюбезнее, и остаться в живых. Основа любых удачных отношений.

Мы подъехали к квартире Ларри. Я засунула его в постель, и отправилась звонить. Если это не полиция или не поднятие зомби, я собиралась надрать кому-то задницу. Ненавижу, когда мне кидают сообщение на пейджер, если это не важно. Для этого и нужны пейджеры, правильно? И если это что-то незначительное, то я собиралась оторваться на этом человеке по полной программе. Так как Ларри уснул, я могла быть такой противной, какой мне хотелось. Это было почти облегчение.

Глава 3

Когда Ларри наконец благодаря снотворному безвозвратно устроился в постели и заснул так крепко, что даже землетрясение вряд ли бы его разбудило, я набрала номер. Я так и не придумала, кто бы это мог быть, что меня слегка тревожило. Это было не просто неудобно, а раздражало меня. Кто раздает направо и налево мои личные данные, и главное – зачем?

После первого же гудка взяли трубку. Голос на том конце был мужской, мягкий и пропитанный паникой:

– Алло! Алло!

Все мое раздражение схлынуло, уступив место чувству, близкому к страху.

– Стивен, что случилось?

Я услышала, что он перевел дыхание:

– Слава богу!

– Что произошло? – спросила я очень четко, очень спокойно, потому что мне захотелось наорать на него и заставить как можно скорее рассказать, в чем, черт побери, дело.

– Ты можешь подъехать в Университетскую больницу Сент-Луиса?

Это заставило меня собраться.

– Насколько сильно ты ранен?

– Это не я.

Мое сердце прыгнуло к горлу, и я, чуть дыша, выдавила:

– Жан-Клод… И в тот момент, когда я произнесла это, до меня дошло, насколько это глупо. Время было обеденное. Если бы Жан-Клоду понадобился врач, врача бы доставили к нему. Вампиры обычно не разгуливают по врачам днем.

Почему я так беспокоилась о вампире? Так случилось, что я встречалась с ним. Моя семья, верные католики, просто в шоке. А поскольку я сама чувствую себя по этому поводу не очень удобно, мне трудно что-либо придумать в свое оправдание.

– Это не Жан-Клод. Это Натаниель.

– Кто?

Стивен душераздирающе вздохнул.

– Он был одним из людей Габриеля.

Что было еще одним способом сказать, что он верлеопард. Габриель был их альфа, пока я не убила его. Почему я его убила? Большинство ран, которые он мне нанес, уже зажили. Это было одним из преимуществ вампирских меток. У меня уже не оставались такие страшные шрамы, как раньше. Но все же на ягодицах и внизу спины все еще было видно целое скопление бледных полос, почти незаметных, которые навсегда остались мне на память о Габриеле. Напоминание, что его фантазией было изнасиловать меня, заставить выкрикивать его имя, и затем убить. Хотя, зная Габриеля, можно с уверенностью утверждать, что он бы не стал разбираться – умерла ли я уже, или еще нет, – ему бы понравилось в любом случае. Главное, чтоб я была теплая. Большинство ликантропов не признают мертвое мясо.

Я могла рассуждать об этом спокойно, даже про себя. Но мои пальцы скользили вдоль спины, будто я могла чувствовать шрамы через ткань юбки. Мне нужно быть спокойной. Или начнешь кричать, и уже не сможешь остановиться.

– В больнице еще не поняли, что Натаниель оборотень, не так ли? – сказала я.

Он понизил голос:

– Они знают. Он излечивается слишком быстро, так что они заметили.

– Так зачем ты шепчешь?

– Потому что я в холле, говорю по платному телефону.

Послышались звуки, как будто он убрал трубку от лица и сказал в сторону:

– Я закончу через минуту.

И снова мне:

– Нужно, чтобы ты приехала, Анита.

– Зачем?

– Ну, пожалуйста!

– Ты вервольф, Стивен. Что, интересно, ты делаешь, ухаживая за одной из кисок?

– Мое имя было у него в бумажнике на случай чрезвычайных происшествий. Натаниель работает в "Запретном плоде".

– Он стриптизер? – спросила я, потому как он мог быть и официантом, но вряд ли. Жан-Клод владел "Запретным плодом", а он не стал бы разбрасываться оборотнями и не использовать их на сцене. Они были чертовски экзотичны.

– Да.

– Вас двоих нужно подвезти? – похоже, у меня был день для этого.

– И да, и нет… В его голосе прозвучало что-то, что мне совсем не понравилось. Неловкость, напряжение. Стивен никогда не был скрытным. Он не играл в игры. Он просто говорил.

– Как Натаниель был ранен?

Может быть, если задавать правильные вопросы, я получу нужные ответы.

– Клиент попался буйный.

– В клубе?

– Нет. Анита, пожалуйста, у нас нет времени. Приезжай и убедись, чтобы он не уехал отсюда с Зейном.

– Что еще за Зейн, черт возьми?

– Еще один из людей Габриеля. После того, как Габриеля не стало, он сутенерствует. Но он не защищает своих так же, как Габриель. Он не альфа.

– Сутенерствует? Что ты имеешь в виду?

Голос Стивена вдруг стал громче и преувеличенно бодрым:

– Привет, Зейн! Ты еще не видел Натаниеля?

Я не расслышала ответ, только отдаленный шум больничного холла.

– Мне кажется, они бы не хотели его пока отпускать. Он ранен, – сказал Стивен.

Видимо, Зейн подошел очень близко к телефону и к Стивену. Низкий, рокочущий голос ворвался в трубку:

– Он поедет домой тогда, когда я скажу.

В голосе Стивена все отчетливее слышались нотки паники.

– Не думаю, что врачам это понравится.

– А мне плевать. С кем это ты болтаешь?

Его голос было слышно так ясно, что он, должно быть, прижал Стивена к самой стене. Угрожая ему, не говоря ничего особенного.

Рокочущий голос вдруг стал совсем ясным. Он отобрал трубку у Стивена.

– Кто это?

– Анна Блейк, а ты, похоже, Зейн.

Он рассмеялся таким низким смехом, будто у него болело горло.

– Человеческая лупа волков. Ой, как страшно!

Лупа – это слово, которое вервольфы использовали для обозначения спутницы своего вожака. Я была первым человеком, который удостоился такой чести. А сейчас я даже не встречалась больше с их Ульфриком. Мы расстались после того, как на моих глазах он кое-кого съел. Эй, у девушки же должны быть какое-то принципы.

– Габриелю тоже не было страшно. И посмотри, что с ним стало, – сказала я.

Несколько ударов сердца, а Зейн все молчал. Он дышал в трубку, как запыхавшаяся собака, тяжело, но не специально, скорее, у него просто так получалось.

– Натаниель мой. Держись от него подальше.

– А Стивен – не твой, – сказала я.

– Он что, принадлежит тебе?

Мне послышался звук двигающейся одежды. Ощущение движения на другом конце провода, которое мне не понравилось.

– Он тако-о-о-й милый. Ты не пробовала эти сладкие губки? Его длинные светлые волосы не ласкали твою подушку?

Даже не видя, что там происходит, я знала, что он касается Стивена, ласкает его, как говорит.

– Не трогай его, Зейн.

– Уже слишком поздно.

Я сжала трубку и заставила себя звучать спокойно и уверенно:

– Стивен под моей защитой, Зейн. Ты меня понял?

– И что ты сделаешь, чтобы защитить своего ручного волчонка, Анита?

– Тебе бы не хотелось узнать, Зейн. Действительно не хотелось бы.

Он понизил голос до почти болезненного свистящего шепота:

– Ты бы убила меня, чтобы он был в безопасности?

Обычно мне надо хотя бы раз встретить лично того, кому я обещаю его убить, но в этот раз я была близка к тому, чтобы сделать исключение.